Прекрасный пример того, как благие намерения не довели до добра. Покойный Хантер Томпсон видел в режиссёрах Брюса Робинсона, и дружище Джонни достал Брюса из-под земли. Тот факт, что Робинсон бросил кинематограф в девяностых, а свою лучшую картину снял в 87-ом, не имел значения. Создание фильма — это не езда на велосипеде, нельзя пропасть на десятилетие, а потом вернуться и снять что-то бесспорно хорошее, но и это мало кого волновало. Если волновало вообще. Друзья Хантера снимали фильм в память о Хантере — остальное было неважно.
Под нож пошла половина книги. Конечно, что-то пришлось бы вырезать — такой неспешный режиссёр не впихнул бы весь калейдоскоп событий, персонажей и диалогов, которые Хантер уместил в довольно маленьком романе.
Но Робинсон, который довольно долго берёт себя в руки, вспоминая, каково это, руководить съёмками, нечасто возвращается к первоисточнику, предпочитая снимать что-то своё. И вот уже выписываются из воздуха целые сюжетные линии с курицей Салы и сифозом Моберга, а книжные события и персонажи периодически отодвигаются назад перед каким-нибудь пьяным перформансом при жизни мёртвого Моберга. чья окосевшая рожа и бомжеватый вид восходят к «Уитнейлу и я». Он-то может и смешной, только неясно, зачем беспросветному похмелью уделять времени больше, чем эпизодам более важным — таким как безнадёжное гниение в тюрьме или негритянские танцы Шено, полные отчаяния и злости. Вместо оголения нервов режиссёр-сценарист предпочитает устраивать пошлые автозабеги, клоунское вуду и алкогольные заплывы к четырёхста градусам.
Неудивительно, что история вскоре разваливается, и сюжетные линии начинают с равной скоростью удаляться друг от друга. Экхарт и Хёрд, которые так блестяще вписываются в роли, в какой-то момент оказываются ненужными, после чего бледнеют и неестественно исчезают в ночи. Цельность пропадает вместе с ними, остается набор различных сцен, которые спокойнее чувствуют себя по отдельности.
Но есть ещё одна проблема, гораздо более глубокая. Томпсон, которого знали авторы, отличался от того Томпсона, что писал «Ромовый дневник», в перерывах перечитывая Фицджеральда. Тогда, в шестидесятые, не было ещё никаких разговоров о «гибели американской мечты», о том, чтобы стать её «летописцем», о наркотиках, чью коллекцию всегда тянет расширить, и о том, что Никсон — зверь из преисподней, самый отвратительный человек на земле и чернейшее пятно на истории Штатов. Но именно эти темы с трепетом и неуклюжестью вписываются в историю «Дневника».
И вот уже Пол Кемп постепенно превращается в Рауля Дьюка, ловящего приход от ЛСД. А затем он и вовсе начинает бросаться патетическими фразами, которые так любил Томпсон, и которые у Робинсона смотрятся неожиданно глупо и наивно. Впрочем, к финалу всё скатывается в этакий искренний мальчишеский балаган, где дети с блеском в глазах подражают своим кумирам. Где-то там, среди разговоров с аквариумом, молодого Никсона в телевизоре и уплывающего в закат Томпсона-Деппа, тот самый «Ромовый дневник» растворяется окончательно.
Самым неожиданным образом картина ставит нас перед дилеммой, перед которой ставить не должна ни в коем случае. Она заставляет выбирать между ХСТ, которому она посвящена от и до, и романом, от которого практически ничего не осталось. Ведь во всём творчестве автора эта книга, во многом именно художественная, а не автобиографическая, как раз отличается тем, что она полна уникального лиризма и грустной романтики, она — квинтэссенция того, что Хантер любил в Фицджеральде, и «Дневник» — его «Великий Гэтсби». В фильме же есть что угодно, но только не это.
Сюжет вскоре решит наплевать на всех и вся что в кадре, что в кинозале, и начнёт запутываться в самом себе, завершаясь в несуразном взрывном хаосе. Вслед за ним идёт и юмор — поначалу просто набор безнадёжно тупой, но, по крайней мере, безобидной и время от времени забавной пошлятины, под конец уверенно перерастающий в нечто агрессивное и жестокое, и самое главное, ничуть об этом не заботящееся. Именно здесь фильму ещё могла бы помочь режиссёрская рука, знающая, что к чему, и что надо делать.
Интересный эффект — сидишь ты в зале с постной миной, и вдруг однажды тебе становится смешно. И ты смеёшься над шутками и гэгами, и тебя перестают раздражать персонажи, а некоторые даже начинают нравиться. А всего-то, оказывается, и надо было, это придумать несложную лав-стори, и детектив продумать хотя бы на два шага вперёд. Местами смешно, местами просто симпатично, и впечатление уже не испортишь шутками про тот самый перезвон. А Роуэну Аткинсону самое время присмотреться к хорошей инди-мелодраме.
Отзывы: [2]
Главное, чего добиваются авторы — это ощущения уюта, которое бы привлекало таких же вот очёмговорятмужчин. А уют и бугагашенька — штуки плохосовместимые, так что в итоге борьба идёт не за смех, а за чувство меры и баланса. В случае «Несносных боссов» вестибулярный аппарат создателей не подвёл, хотя и особых чудес эквиллибристики мы всё-таки не увидели, во всяком случае, в исполнении не Кевина Спейси. В остальном же у фильма просто слишком много персонажей, за всеми просто невозможно уследить.
Отзывы: [4]
Мрут герои, кто со шпецэффектом, кто без, следуют один за другим побеги из курятника, всяческие же попытки отделить агнцев от козлищ максимум доходят до зубоврачебного кабинета, где кариес канает за отмазку. Чужик же спокойственно прячется в убиенной с самого начала хаски, дабы красочным аллюром шугануть в рапиде навстречу первым титрам. В итоге и без буллщита обойтись не удалось, и от европейской фантастики фильму три дня на собаках, без собственных находок, и как приквел — не настолько интересно.
Отзывы: [6]
Простая, но изящная операторская работа, играющая за кадром одна и та же светло-грустная мелодия, добросовестно написанные диалоги, не бросающийся в глаза, но насыщенный антураж, колоритные актёры, раскрывающие персонажей не громкими истериками и длинными монологами, но одними движениями глаз, скупыми жестами, интонациями и молчаливыми взглядами куда-то вдаль, которые могут или не могут сопровождаться парой скатившихся слёз. И следящая за всем этим чуткая рука режиссёра. Такая классическая американская драма.
Отзывы: [2]
Фильм, изначально задуманный эдаким глобалистическим полотном о том, что всякие птичьи и свиные гриппы — это в нашем мире пока так, детский лепет, и надо быть готовыми к куда более серьёзным угрозам, в итоге распадается на мозаичные фрагменты, которые просто не успеваешь сложить. Наверное, на этом материале получился бы шикарный драматический сериал сезона эдак на три, а так, с одной стороны очень много всего, а с другой — по каждому эпизоду этого всего так мало, что не за что зацепиться.
Гротескные герои, цирк в воздухе, шпионские страсти имени Итана Ханта и абсолютно детсадовские разводки, где побеждает тот, у кого в кустах больше роялей. От титров до титров — один сплошной вау-эффект, исходящий не столько от взрывов, трюков и спецэффектов, сколько от предельной инфантильности и неуёмного кича. Действием в фильме движет исключительно безумие, а единственное, наконец, что движет тобой — любопытство и неверие в то, что из книги Дюма можно сделать такой законченный дурдом.
Отзывы: [19]
Безудержно ностальгирующий романтик, в 75 лет и в 41-м фильме, Аллен по-прежнему не находит покоя и в своём самокопании стремится к чему-то прийти, а заодно пригласить с собой зрителей. Абсолютно верную дорогу Аллен находит, казалось бы, без всяких видимых усилий — в нём словно что-то просыпается. И вот уже сценарий находит верный баланс и бьющееся сердце, актёры все как один оживают, претенциозность исчезает без следа, и словно не было последних не то что пятнадцати, но тридцати с лишним лет.
Вот она, зёма, сила искусства. Безо всякого там пафоса про спасение жизни, вселенной и всего прочего. В итоге и папочка с сыной поговорили, и без собачек обошлось, а уж как массовка вокруг ринга возрадовалась, без балды. А всего-то и надо было, что немного спецэффектов, чуточку достоверности и никаких «голливудских подростков» — и так довольно простая и незамысловатая история, в меру дубовая и совершенно нереальная становится вдруг вполне живой и интересной, так что даже чёрствые расчувствовались.
Отзывы: [15]
