Охота на воров:

Охота на воров: Тридцать лямов, бро

«Охота на воров» — тройной гамбургер, берущий за основу «Схватку» Майкла Манна и сводящий её три часа меланхолического стоицизма до кажущихся куда более долгими 140 минут дымящихся на солнце мачистских разборок. Манновский эпик, главный во всём кинематографе фильм про копов и грабителей — основной источник вдохновения, но далеко не единственный, и ключ ко всему, что хорошо и плохо в «Охоте», именно в этом; известно, что она находилась в разработке с 2003 года, и уже этим фактом она в каком-то смысле критикует саму себя, поскольку во всём, кроме разве что кастинга, предстаёт фильмом из другого времени, словно утерянным после съёмок на 15 лет.

Режиссёр-дебютант Кристиан Гудегаст написал «Одиночку» для Дизеля, затем, после перерыва в 13 лет — «Падение Лондона» для Батлера, и именно успех второго, судя по всему, дал ему наконец возможность воплотить в жизнь мечту: объединить в одном фильме все свои любимые криминально-полицейские лос-анджелесские триллеры 90-х и начала нулевых. Уже первый кадр — прямое визуальное цитирование «Схватки»: ночь, камера плавно спускается с высоты птичьего полёта вслед за одиноко направляющимся куда-то фургоном. Тут же — налёт, оставляющий после себя больше трупов, чем планировалось, и поутру коп настолько крутой, что его прозвище состоит из его имени и слова «Большой», уже доедает за мертвецами пончики и строит верные догадки.

Герой Батлера, на самом деле — не каменно-взрывной Пачино, понемногу разъедаемый своей жизнью, но стандартный альфа-самец, склонный бухать между рабочими часами, похищать потенциальных информаторов и без тени иронии называть себя плохим парнем; он сбежал из вселенной не столько Манна, сколько «Тренировочного дня» и ему подобного кино, и его противники, которым всё же уделяется достаточно времени, чтобы они тоже являлись протагонистами, недалеко от него отстают. Вместо строгих костюмов здесь — кожаные куртки и майки-алкоголички, деньги крадут не в открытую, а тайком, и, что наиболее характерно, помещённая в середину встреча представителей двух сторон происходит не в ресторане в Беверли-Хиллз, а в забегаловке, где кормят дерьмовыми суши.

Гудегаст между тем усердно подписывает каждого нового персонажа и каждый новый район Лос-Анджелеса, выступающий в качестве локации, выдавая этим своё убеждение, что он снимает свой собственный эпик. Он слишком увлечён, чтобы заметить, что кино, так долго существовавшее лишь у него в голове, за счёт своего гибридного состава делает неестественные, попросту бессмысленные движения. Батлер ссорится с женой и сосредоточенно стоит перед океаном, что не имеет никакой значимости с учётом его карикатурности; водитель вспоминает, как ему устроили проверку, что на пару минут превращает фильм в первый «Форсаж», вот только затем его таланты за рулём так и не оказываются кому-либо нужны; отдельная сцена отводится на запугивание бойфренда-школьника а-ля «Плохие парни 2», ведь именно это всем нужно от фильма про воров.

Должно пройти полфильма, чтобы действо наконец как следует ожило, и автор направил свою энергию в относительно продуктивное русло: полчаса на ограбление, ещё столько же на кульминационное противостояние, всё достаточно детально и сфокусированно (и, в случае кражи денег, небанально), чтобы можно было увлечённо следить, хотя итоговая перестрелка, по сути, ничего уже не добавляет к более раннему бессловесному поединку на стрельбище — редкому моменту, когда фильм становится чем-то самобытным.

Сценариста и режиссёра, однако, до конца не отпускают киновпечатления его юности, и «Охота» заканчивается в манере, безошибочно напоминающей ещё один криминальный триллер того же года, что и «Схватка». Это поворот, существующий исключительно ради самого себя, и он не только не имеет смысловой привязки ко всему, что происходило ранее, но и активно его обесценивает. Кто выжил, кто умер, кто что грабил и зачем, нужен ли был здесь вообще коп в качестве центрального персонажа — всё отметается ради последнего прорыва киноманской фантазии, не задумывающейся или не заботящейся о том, что классические фильмы не стали таковыми, пытаясь быть друг другом.